Читать книгу "Горячий танец смерти [сборник] - Николай Иванович Леонов"

дошли до жизни такой этнографической? Историк вы, этнограф, филолог?

— У меня три разнонаправленных диплома, — скромно призналась Катя, — но вообще, мне по сердцу конфликтология, медиация. Я, знаете ли, принципиально против любых конфликтов, все стремлюсь решать по-хорошему, со всеми жить в мире.

— Вы замужем? — поинтересовался Гуров, и снова почему-то губки Катины запрыгали.

— Нет, уже нет.

Крячко с видом записного ловеласа погрозил пальцем:

— Но были, проказница?

— Была, — смущенно призналась она, — дело прошлое. Было непросто, но пережили и это…

— Сохранили отличные отношения с мужем, — подхватил Крячко.

Катя сделала вид, что не расслышала, продолжила:

— …К тому же я дипломированный специалист по самосовершенствованию, провожу женские марафоны, чтобы помочь открыть и использовать энергию подсознания…

— Да, а с какой целью? — вежливо поинтересовался Гуров.

— У каждого свои целеполагания. Кто-то жаждет женской силы и поклонения, кто-то стремится проработать прежние ошибки в отношениях, кто-то — успокоиться и обрести гармонию с окружающей действительностью, которая часто так жестока к нам.

— Ну а чаще всего чего жаждут-то? — допытывался Стас.

— Получить, что пожелаешь, — наивно призналась Катя.

— Что пожелаешь, — повторил Лев Иванович. — И это работает именно так: в правильное время в надлежащем месте произнести потаенные слова…

Девушка надула губки:

— Ох, как упрощенно, по-мужски вы на все смотрите! Конечно, этому предшествует серьезная работа, подготовка, надо приобрести навык, потрудиться, а то и… — она замешкалась, подбирая слово.

— Жертву принести? — невинно подсказал Крячко.

— А хотя бы! — с вызовом заявила Катя. — Жертву, да! Конечно, не сорок черных кошек или там горлиц, но спокойствием пожертвовать надо, самомнением, временем…

— Временем, — снова повторил Гуров. — А ведь это, Екатерина Алексеевна, бесценный дар. Как это там: дорожите временем, ибо дни лукавы?

— И снова вы в плену своих предрассудков. Это нормально. — Теперь она говорила уже с некоторым превосходством в голосе — точь-в-точь как воспитательница прилюдно обделавшемуся малышу. — Время — это фикция, придуманная самими людьми для фиксации изменений в природе.

— Мощно, — подумав, заметил Станислав, — но, знаете, моя поясница по утрам навязчиво утверждает, что года — не шутки. Ну а как сами-то, получаете, что желаете?

— Сразу видно, что вы не специалист.

— Что вы, Катенька, я не претендую.

— Конечно. Всегда получаешь то, что полезно, — уверенно заявила она и даже пальчиком в небе повертела, — если желаешь того, что тебе во благо!

— То есть смысл в том, чтобы желать только того, что реально получить? — коварно спросил Гуров.

Однако Катя, видимо, почуяв ловушку или издевку, решила прекращать метать бисер перед свиньями:

— Это долгая история, путь, на который надо выходить с желанием, открытым сердцем и доверием. У вас, Лев Иванович, ни того, ни другого, ни третьего.

— И я не претендую, Катенька, — заверил сыщик, — но все-таки. Если, скажем, прямо сейчас мне нужна новая машина…

— У вас и эта вполне ничего, — заметила Катя. — Но, если хотите принять, у меня лично был опыт: нужна мне была очень машина — и она появилась.

— Сама по себе? — шутливо уточнил Крячко. — Завелась и под окна приехала?

Катя, розовея оттого, что ей не верят, хорохорилась:

— Смейтесь, смейтесь! А вот было. Я поработала хорошо.

— Ну, ну, Катя, вы мечтательница и плутовка. И что же, к примеру, за машина? — подначил Станислав. — Наверное, розовый «Кадиллак»?

— Самая обычная «БМВ», — колко ответила Катя, — серебристо-голубая, как туман…

— А… — начал было Крячко. И осекся.

— Катенька, я боюсь вас обидеть недоверием, — мягко начал Гуров, помолчав, — но все-таки спрошу: где же она, машина?

— Она стала мне не нужна и просто исчезла, — высокомерно ответила Катя.

— Может, ее угнали? — попытался уточнить Станислав.

— Я поняла, что это не мое. И вообще, вы можете хотя бы на минуту представить, что у кого-то могут быть иные приоритеты в жизни, нематериальные?

Гуров попытался сгладить ситуацию, ответив, что, мол, ясное дело, понимаем, не беспокойтесь. Однако она, накрутив себя, не собиралась успокаиваться:

— Я и турбазу выкупила не для того, чтобы заниматься пошлостями. Я не из тех, кто делает деньги на святынях!

— Вы имеете в виду местные достопримечательности…

— Пусть так. Я не хозяйка этих земель, они никому не принадлежат, я лишь хранитель, спасаю уникальные места от погибели! Вы же знаете, у нас как — стоит отвлечься, и тотчас вырастают карьеры или пошлые элитные так называемые поселки.

— Не слишком ли большую ношу вы на себя берете? — спросил Гуров вполне серьезно. — Мало купить, надо же еще содержать, платить налоги…

— Справляемся! Вы же сами проверяли, разве что-то не так? Первый раз, второй — деньги дожидались меня сами, прямо вот тут, на столе под окном. — Она указала рукой — точь-в-точь как делал Великий Карачун, пока не стал Дедом Морозом.

— А в третий раз? — быстро спросил Крячко.

— В третий раз вселенная послала нам хорошую женщину, — объяснила Катя. — Она такая появилась ниоткуда, спасла — и как будто в воздухе растворилась.

— Как машина, стала ненужной? — едко уточнил Гуров.

— Как фея!

— Да уж…

— Мир не без добрых людей, — твердо заверила Катя, — вот понадобится мне хоть мильон, хоть сто тысяч мильонов — будут и мильоны!

Станислав, посерьезнев, снова попытался достучаться до этого сознания, замутненного идеей иждивенчества, возведенного в абсолют:

— Слушайте, но если у вас прибавилось, у кого-то же должно убавиться, с этим-то как разобраться? По совести если…

Катя тотчас отбрила, также несколько резче, чем положено при беседе со старшими:

— А другие не ведут себя так, как будто одни на земле? Поглощают, присовокупляют землю к земле, проглатывают все и растворяют, как черные дыры. Я же очень надеюсь, что, пока жива, на этих землях все останется так же, как и теперь. Не появится ни новых церквей, ни новых развалин.

Станислав, отставив очередной пряник, подумал удивленно: «Ничего себе понесло девицу, что это за приступ мизантропии?» Гурова же посетила иная мысль, глупая, смешная, — и все-таки он отрешенно, как в первый раз, сугубо профессионально осмотрел девушку с ног до головы.

«Нет, нет, быть не может, чтобы она могла на кого-то руку поднять. Слишком тоненькая, слишком субтильная, слишком неловкие, искренне легкие движения, походка… близорука, истеричка — такая и с гусем не справится. И, откровенно, ведь почти недоумок. Да и чуть понервничает, заикаться начинает, и это не блеф, не имитация. Вряд ли до такой степени лицедейка. А если так, то она гений, что вряд ли».

Да, умом Катя не блистала, но зато эластичности ей было не занимать, быстро она восстанавливала форму и приходила в себя. Только-только вываливала на головы непосвященных вселенские тайны, а теперь уже по-светски прихлебывает из чашечки и щебечет о том о сем,